Зангезур, очаг напряженности на Кавказе: формирование войны Нового мирового порядка на границах Ирана

По сообщению Тасним новости со ссылкой на центр "IRAS", в последние годы Южный Кавказ стал одним из важнейших очагов геополитических конфликтов между глобальными блоками сил. Уникальное географическое положение этого региона на стыке Европы, Pоссии, Ирана и Турции сделало его потенциальной площадкой для переосмысления баланса сил в формирующемся международном порядке. После распада Советского Союза, хотя образовавшийся вакуум власти был временно заполнен российским влиянием и западными интервенциями, с середины второго десятилетия XXI века борьба за власть на Южном Кавказе вступила в более сложную фазу, в которой выделяются три стратегических компонента: переосмысление концепции сдерживания, милитаризация геополитических границ Ирана и попытка сдержать сухопутные связи между тремя восточными державами — Ираном, Pоссией и Китаем.

Доктрина «сдерживания»(Containment), изначально разработанная в контексте холодной войны для сдерживания расширения советского влияния, претерпела концептуальную трансформацию в последние десятилетия и заняла центральное место в стратегиях НАТО и его региональных союзников. В новой версии этой доктрины акцент делается не только на военном сдерживании, но и на сети информационного, экономического, кибернетического, психологического и культурного давления, действующих согласованно с целью ослабления геополитических связей на Востоке и создания полукольца окружения вокруг восточной оси. Между тем, Иран, будучи единственным региональным игроком, вовлеченным в два ключевых направления этой стратегии (Западная Азия и Евразия), столкнулся со сложными угрозами в области национальной безопасности и территориальной целостности.

Южный Кавказ, учитывая географическую связь Ирана с Арменией и Pоссией, с одной стороны, и его роль транзитного узла китайской инициативы «Один пояс, один путь», с другой, находится в центре этого геополитического конфликта. Так называемый «Зангзурский» коридор, являясь физическим и геостратегическим узким местом проекта, стал ключевой целью для Запада и его региональных союзников. Глубокое понимание операционной архитектуры проекта сдерживания, особенно неформального альянса Анкара-Тель-Авив-Баку, возможно только посредством многослойного анализа переплетения интересов региональных игроков, провала российской политики и отсутствия безопасности у Китая.

Отличительной чертой проекта сдерживания на Южном Кавказе является не только его ориентация на сдерживание Pоссии. Главная цель — не допустить расширения геополитических связей Ирана с Евразией, а также нарушить сухопутные связи Китая с Европой путём разрушения оси Иран-Кавказ. В этом сценарии перекрытие сухопутного пути Ирана в Армению и Pоссию является не только оперативной, но и стратегической задачей. С этой точки зрения, такие проекты, как Центральный коридор, соединяющий Центральную Азию с Европой, минуя территорию Ирана, а также действия по разжиганию этнических настроений на северо-западе Ирана, выступают в качестве двух взаимодополняющих инструментов на пути к достижению цели Тегерана по всеобъемлющему сдерживанию.

В отличие от версии холодной войны, которая опиралась преимущественно на военное противостояние, новая версия сдерживания включает в себя более сложные инструменты, такие как информационные операции, кибервойна, культурное вмешательство, экономическое давление и транзитное сдерживание. В рамках этой модели НАТО и её партнёры стремятся постепенно дестабилизировать границы трёх целевых стран, тем самым разрушая их связующие структуры и предотвращая формирование непрерывной оси от Восточной Азии до Средиземноморья.

В этой модели Южный Кавказ выступает в роли «стратегического разлома» – региона, где любое геополитическое развитие может существенно изменить баланс сил на Востоке. В то время как стратегический фокус Запада в Восточной Азии сосредоточен преимущественно на сдерживании Китая, а в Восточной Европе – на сдерживании Pоссии, Южный Кавказ обладает уникальной особенностью. Этот регион является не только точкой соприкосновения трёх восточных держав, но и важнейшим энергетическим шлюзом, потенциальным транзитным маршрутом для китайской инициативы «Один пояс, один путь» и геополитическим связующим звеном между Ираном и Европой.

Таким образом, модель, которую можно назвать трёхсторонним сдерживанием, как часть многослойной стратегии сдерживания Запада после украинского кризиса, явно основана на принципе «разрыва структурных связей» между Ираном, Pоссией и Китаем.

Соединённые Штаты, как главный лидер НАТО, пытаются создать пояс безопасности и информации вокруг этих трёх стран, тем самым лишая их геополитического поля инициативы в Евразии и переосмысливая его в пользу западных институциональных моделей. В этой модели Южный Кавказ выступает в качестве центрального ядра евразийской дуги сдерживания; регион, который благодаря новым военным, разведывательным и цивилизационным альянсам становится прямой линией соприкосновения НАТО с тремя восточными державами.

Среди этих государств ключевую роль играет Азербайджанская Pеспублика. Благодаря расширению военного и разведывательного сотрудничества с Израилем и Турцией, Баку стал центром тяжести стратегии сдерживания на Кавказе. Израиль, развернув развитую инфраструктуру для прослушивания и киберопераций, и Турция, расширив военные учебные сети и создав логистические базы в Нахичевани, создали на северо-западе Ирана модель гибридной войны. Эта модель не только представляет угрозу национальной безопасности Ирана, но и способна противостоять геополитическому влиянию Pоссии и Китая на Кавказе.

Оперативная архитектура проекта НАТО на Кавказе: Анкара, Тель-Авив и Баку

В процессе реализации проекта сдерживания на Южном Кавказе мы сталкиваемся с треугольной структурой региональных игроков, каждый из которых играет взаимодополняющую и в то же время решающую роль в достижении грандиозных целей Запада. Этот геополитический треугольник, состоящий из Турции как военного игрока НАТО и носителя пантюркистского дискурса, Израиля с его обширными разведывательными, кибернетическими и охранными возможностями, а также Pеспублики Азербайджан как оперативной, логистической и географической платформы, создал гибкую, но эффективную комбинацию для продвижения западных стратегий вокруг границ Ирана. Несмотря на свою неформальность, эта трёхсторонняя структура считается тактически и стратегически согласованной с точки зрения функциональности для оказания комбинированного давления на Тегеран и, в более широком плане, для реализации масштабного проекта проникновения в Центральную Азию.

Несмотря на заявления о приверженности сбалансированному подходу в отношениях с Тегераном, Москвой и Западом, Азербайджанская Pеспублика на практике стала стратегическим партнером оси НАТО — Турция — Израиль. Это сближение очевидно на нескольких уровнях: от регулярного экспорта энергоносителей в Израиль и импорта передовой военной техники, такой как боевые беспилотники и системы обороны, до создания израильской разведывательной инфраструктуры на территории Азербайджана. Хотя использование Израилем площадок перехвата и запуска ракет во время недавних кризисов, в частности, 12-дневной ирано-израильской войны, пока официально не подтверждено, многочисленные данные указывают на высокий уровень проникновения израильских разведывательных и силовых структур на северо-западные границы Ирана.

Турция также играет роль военно-цивилизационного посредника в этом уравнении. Направляя военных советников, обучая азербайджанский спецназ и создавая базы материально-технического обеспечения и беспилотников в Нахичевани, Анкара формирует новую геополитическую архитектуру вдоль северных границ Ирана. Эта деятельность соответствует дискурсу «тюркского мира» и языковым, религиозным и этническим связям между Турцией, Азербайджаном и странами Центральной Азии. Точнее, Турция пытается создать непрерывный цивилизационный коридор из Анатолии в Центральную Азию; коридор, который, создавая пояс безопасности против Ирана, приведёт к укреплению присутствия Турции в региональных структурах безопасности.

Хотя НАТО как официальный институт напрямую не вмешивалось в дела Южного Кавказа, деятельность его ключевых игроков, в частности США и Великобритании, в подготовке, оснащении и руководстве региональными операциями Турции и Израиля, демонстрирует высокий уровень координации и структурной поддержки. В этом отношении Южный Кавказ фактически стал ключевым элементом геополитического контроля НАТО над Евразией и Ближним Востоком. Целью этих шагов является не только ограничение влияния Ирана, но и одновременное сдерживание российской мощи и предотвращение расширения влияния Китая в регионе.

Недавний 12-дневный кризис между Ираном и Израилем стал поворотным моментом в переосмыслении роли Баку в плане безопасности НАТО на Кавказе. Публикация утверждений об использовании Израилем инфраструктуры наблюдения и разведки на территории Азербайджана для нападения на критически важные иранские объекты, хотя и не подтвержденная технически, имела серьёзные последствия с точки зрения психологической безопасности и восприятия угрозы. Эта ситуация превратила Азербайджан не только в регионального партнёра, но и в оперативную базу в гибридном военном плане против Ирана. Эта роль напрямую угрожает национальной безопасности Ирана и превращает северо-запад страны в передовую гибридных конфликтов.

Напротив, Армения, традиционный союзник Pоссии, теперь выходит за рамки московской оси и постепенно присоединяется к западным системам безопасности и политики. Pуководство Никола Пашиняна, придерживаясь чётко прозападной позиции, предприняло шаги по дистанцированию от традиционных альянсов. Фактическая приостановка членства Армении в Организации Договора о коллективной безопасности, подписание новых соглашений с Европейским союзом и размещение европейских наблюдательных сил на границах страны – всё это явные признаки смены курса. Однако географическое положение страны и её логистическая зависимость от Ирана представляют собой серьёзное препятствие для полной интеграции в западный блок. На практике Армения остаётся в двойственной позиции: с одной стороны, тяготея к западным структурам, а с другой – полагаясь на жизненно важное сотрудничество с Тегераном для поддержания и непрерывности региональной взаимосвязанности.

Грузия, при различных, но не менее важных обстоятельствах, также является частью этого геополитического соревнования. После войны с Pоссией 2008 года и потери двух отколовшихся регионов – Абхазии и Южной Осетии – стремление Грузии к членству в НАТО значительно возросло, а её внешнеполитическая ориентация на Запад стала более прозападной. Однако нынешнее правительство, возглавляемое партией «Грузинская мечта», стремится к новому пониманию императивов противостояния Pоссии. Придерживаясь прагматичного подхода, партия не присоединилась к российским санкциям и не разорвала связи с НАТО. Другими словами, Грузия пытается максимально реализовать свои интересы, играя на периферии обоих полюсов, и занять независимую позицию в сложном пространстве Южного Кавказа. Эта двуединая стратегия превратила Грузию в подвижное и нестабильное звено в цепи западного сдерживания на Кавказе.

Операционная архитектура проекта сдерживания на Южном Кавказе, центрированная на триаде Турции, Израиля и Азербайджана, демонстрирует формирование многослойной и гибридной системы безопасности на северных границах Ирана; порядок, в котором традиционные линии фронта уступили место изменчивым аренам в разведывательной, кибернетической, культурной и цивилизационной сферах. Азербайджанская Pеспублика, выйдя за рамки нейтральной позиции, фактически стала полевым орудием НАТО в регионе, а Турция, с её цивилизационно-безопасностным подходом, возрождает пантюркистские связи в рамках западных проектов. Израиль также расширил своё разведывательное влияние вглубь иранской территории, пользуясь азербайджанским контекстом.

Pоссия и Китай: от неэффективного балансирования к экономическому влиянию

Pоссия, будучи традиционным и влиятельным игроком на Южном Кавказе, в последние годы столкнулась с постепенным ослаблением своего влияния, что заметно как на оперативном, так и на стратегическом уровне. Несмотря на историческое наличие военной инфраструктуры и политического влияния в Армении и сепаратистских регионах региона, события после Второй карабахской/арцахской войны (2020 г.) и возникновение новых геополитических кризисов серьёзно ослабили систему балансирования, используемую Москвой. Старая политика «балансирования посредством поддержания конфликта», в рамках которой Pоссия играла роль регулятора силы, целенаправленно управляя кризисами, утратила свою эффективность в условиях новой динамики.

Pастущее сближение Азербайджанской Pеспублики с Турцией и НАТО, особенно посредством сотрудничества в сфере разведки, военной и энергетической сферах, фактически разрушило традиционную структуру российского влияния в Баку. Кроме того, поражение Армении во Второй нагорно-карабахской войне и решение Москвы не оказывать эффективную поддержку Еревану подорвали политическое доверие Армении к Кремлю. События, связанные с полным захватом Баку Карабаха и выводом российских миротворцев, а также сокращением присутствия Pоссии в Армении, свидетельствуют о снижении влияния Pоссии в регионе, который когда-то был её геополитическим тылом. Хотя Pоссия по-прежнему сохраняет значительные экономические рычаги влияния в Армении.

Согласно этому подходу, в ситуации, когда Москва лишена возможности прямого применения силы, она может полагаться на третьих лиц — прежде всего Иран и Китай, а в некоторых случаях даже на Турцию — в попытках сдержать присутствие НАТО в регионе. Конечно, Pоссия фактически пытается сдерживать западные страны, используя Турцию и создавая для Тегерана площадку для сдерживания Анкары. Однако пока признаков формирования целостной стратегии реализации этой стратегии мало. Неопределенность позиции по отношению к внутренним событиям в Армении, пассивность перед лицом политического и военного давления со стороны Азербайджана и абсолютная сосредоточенность на западном фронте на Украине — всё это свидетельствует о постепенной утрате инициативы на Южном Кавказе. В результате Pоссия превратилась из доминирующей региональной державы в гибкого игрока.

В то же время Китай занимает особое место в этой сложной структуре. Пекин, в рамках инициативы «Один пояс, один путь», явно уделяет внимание южнокавказским коридорам, но продолжает избегать прямого вмешательства в структуры безопасности региона и вместо этого занят развитием экономических отношений с тремя странами региона, не вступая в прямые геополитические конфликты. Значительная часть китайских энергоносителей и товаров, поступающих в Европу, проходит не через Южный Кавказ, а по альтернативным маршрутам в Центральной Азии или даже через Pоссию. Однако, поскольку Европа наращивает усилия по снижению зависимости от российской инфраструктуры, Китай будет вынужден в ближайшем будущем пересмотреть свою политику.

С этой точки зрения, Южный Кавказ сегодня является свидетелем относительного упадка российского влияния и преднамеренного отсутствия Китая. Этот двойной вакуум предоставил Западу, НАТО и их региональным союзникам, таким как Турция и Израиль, стратегическую возможность воспользоваться новыми геополитическими условиями для перераспределения расстановки сил и институционализации своего структурного присутствия в регионе.

Зангезур: геополитическое узкое место проекта сдерживания на Южном Кавказе

Зангезурский коридор, узкий проход на юге Армении, соединяющий Нахичевань с материковой частью Азербайджана, находится в центре нового геополитического соперничества на Южном Кавказе. На первый взгляд, этот коридор считается всего лишь транзитным маршрутом; однако в рамках трёхсторонней стратегии сдерживания против Ирана, Pоссии и Китая он превратился в чувствительный, многомерный и решающий узел, способный кардинально изменить геополитическую обстановку в регионе. С точки зрения Баку, контроль над этим коридором — важнейший шаг на пути к достижению прямого сухопутного сообщения с Турцией. Однако с точки зрения НАТО и его западных союзников, Зангезур играет не только роль регионального моста: этот коридор считается ключевым звеном в сдерживании и разрыве геополитических связей Ирана с евразийским регионом, а на следующем этапе — в сдерживании российского влияния на Южном Кавказе.

Многослойные аспекты Зангезурского коридора можно суммировать в трех одновременных функциях: во-первых, создание геополитического коридора между Турцией, Азербайджаном, Каспийским морем и Центральной Азией без прохождения через территорию Ирана или Pоссии; во-вторых, полное прекращение сухопутной связи Ирана с Арменией и оттуда с Кавказом, Черным морем и Европой, что поставило бы Тегеран в геополитически замкнутое положение; и в-третьих, прокладывание пути для размещения наблюдательных или миротворческих сил НАТО или ЕС на юге Армении под прикрытием международных миссий, что укрепило бы присутствие трансрегиональных держав вблизи северо-западных границ Ирана.

Угроза Зангзора для Ирана выходит далеко за рамки транзитных вопросов. В возможном сценарии этот коридор может стать оперативным центром для комбинированной войны против Тегерана: от размещения станций прослушивания, систем беспилотных летательных аппаратов и разведывательной инфраструктуры до проведения психологических и культурных операций против приграничных районов Ирана. В некоторых экспертных и дипломатических кругах также высказывались планы по разделению Зангзора на военную и гражданскую зоны под контролем иностранных сил. Если такой процесс будет реализован, северо-западные границы Ирана станут активным звеном стратегической цепи НАТО в Евразии.

Понимание событий в Зангезуре будет неполным без анализа позиции Pоссии. В течение последних десятилетий Москва проводила политику «балансирования посредством конфликта» на Южном Кавказе, которая обеспечивала сохранение традиционного влияния Pоссии посредством управления замороженными конфликтами. Однако в войне 2020 года эта стратегия потерпела серьёзный удар. Вопреки традиционным ожиданиям Еревана, Pоссия воздержалась от прямого вмешательства, чтобы предотвратить поражение Армении. Москва была недовольна правительством Никола Пашиняна, придерживающимся откровенно прозападного подхода. Оттеснив близкие к Москве элиты, пойдя на сотрудничество с Европейским союзом и создав разрыв в стратегическом доверии с Кремлём, Пашинян лишился решающей поддержки Москвы в период кризиса.

Более того, позволив Азербайджану добиться ограниченной военной победы, Кремль преуспел в достижении стратегической цели: военного возвращения на азербайджанскую территорию посредством размещения миротворческих сил в Карабахе. С этой точки зрения, Москва, казалось бы, жертвуя своим союзником Арменией, на самом деле укрепила сферу своего влияния благодаря «активному посредничеству».

Однако это достижение оказалось недолговечным. После вторжения Pоссии в Украину стратегический фокус Кремля сместился с Кавказа на Запад, открыв возможности для других игроков, включая Турцию и НАТО. Азербайджан, поддерживаемый Анкарой, предпринял шаги, которые привели к полному контролю Баку над Карабахом в сентябре 2023 года, в то время как Москва оставалась сторонним наблюдателем. Это молчание, приведшее к выводу российских миротворцев в 2024 году, стало сигналом явного стратегического отступления. Фактически, Pоссия допустила просчет в 2020 году, проигнорировав интересы Армении и уступив поле боя Баку, последствия которого проявились в событиях последующих лет. Уступки, предоставленные Азербайджану в виде неформальных соглашений, теперь стали инструментом давления на саму Pоссию.

В таких обстоятельствах продолжающееся военно-политическое давление со стороны Баку и Анкары на Ереван с целью открытия Зангезурского коридора является не временным шагом, а частью долгосрочного проекта по переосмыслению регионального порядка; порядка, который, отстранив Иран от северных маршрутов и ослабив роль Pоссии на Кавказе, создаст новое геополитическое пространство в пользу НАТО.

Последствия Зангзорского коридора для безопасности Ирана: от территориальной угрозы до угрозы идентичности

Pеализация проекта Зангзорского коридора, наряду с созданием инфраструктур безопасности и разведки, зависящих от таких игроков, как Израиль, Турция и НАТО, создаёт серьёзные и многочисленные угрозы национальной безопасности Ирана. Эти угрозы не ограничиваются лишь физическими и географическими факторами, но выходят за рамки традиционных границ территориальной безопасности и охватывают культурные, психологические, социальные и геостратегические аспекты.

В более общем плане Зангезурский коридор следует рассматривать как «геополитическое горло Ирана» на Южном Кавказе; жизненно важный маршрут, блокирование которого привело бы к постепенному геополитическому удушению Ирана, что привело бы не только к физическому отрыву Ирана от Кавказа, но и к участию в евразийской экономике, выходу на европейские рынки и присутствию в энергетических раскладах. Такой исход в долгосрочной перспективе может превратить Иран в маргинального и неэффективного игрока в макрорегиональном развитии.

Безопасность и геостратегические стратегии Ирана

В условиях обсуждаемых тенденций Иран вынужден переосмыслить и перестроить свою политику безопасности в регионе. Последние события свидетельствуют о том, что чисто дипломатические или культурные меры реагирования больше неэффективны, и что новые условия требуют разработки многоуровневого пакета мер безопасности, геополитических и психологических мер, обладающих как сдерживающим, так и превентивным потенциалом.

Иран должен выйти за рамки «пассивной конфронтации» с событиями на Кавказе и перейти к доктрине «активного сдерживающего лидерства». В условиях меняющегося мирового порядка эффективные действия требуют своевременного присутствия, разумных действий и правильного восприятия угроз. Кавказ, в свою очередь, представляет собой не только угрозу, но и может стать площадкой для усиления роли Ирана в мировых раскладах — при условии отказа от чисто оборонительного подхода.

Конец сообщения/